Я так подозреваю, что и на сцене действо происходило совсем иное, нежели в городе Б на массовке. Тоесть я говорю о уровне мастерства музыкантов и режиссеров.

Буквально сегодня на глаза попалась афиша нашего театра. Там говорится, что в феврале порадуют нас новым спектаклем "Богатые невесты" по Островскому.
Режиссёр - Попов
Художник - Филиппов
Хореограф - Курбанова
Композитор - Изосимов
Худ.Рук -Попов.
По-моему так, если ни чё не напутал с фамилиями. А хде Майданюк ?????? "Ни чего не понимаю !" - С "следствие ведут колобки"
Не уж-то уборщица ??? Или может "рабочий сцены" ?  %)

Я поищу.

Статья о нашем театре:
«Я походные песни, как свечи,

Утро было промозгло-ветреным, неуютным. К тому же, у меня уже неделю болел желудок, сильно мешая настроиться на радостное ожидание встречи с искусством. Малодушничая, подумываю о том, не лучше ли отправиться в родную редакцию, чем ждать на остановке театральный автобус, направляющийся в Ивановку. Зазвонил сотовый. «Мы уже едем!» - бодрый голос режиссера
Владимира Попова положил конец сомнениям. Через пару минут я присоединяюсь к творческому коллективу, и автобус сквозь начавшуюся метель продолжил свой путь в Тамбовскую область.
Путь неблизкий. Актеры устраиваются поудобнее в надежде немного вздремнуть, но некоторым суровый режиссер велит прежде подучить сценарий новогоднего представления. Подчиняются беспрекословно. А я, следуя неистребимой профессиональной привычке, начинаю задавать вопросы. Главные из них: почему премьерный спектакль сезона «Думать о счастье» поставлен по произведениям мало кому известного писателя-эмигранта? И что связывает наш театр с рахманиновским Музеем-усадьбой «Ивановка»?

Говорим «Ивановка» - подразумеваем «Ермаков»

Своей второй жизнью усадьба великого русского композитора Сергея Васильевича Рахманинова обязана одному человеку - Александру Ивановичу Ермакову. Приехав в 1971 году после окончания университета в с.Ивановка учителем русского языка и литературы, на месте усадьбы он увидел руины. И потерял покой. Параллельно со своей основной работой он начал по крупицам собирать материалы об усадьбе, создал в школе краеведческий кружок, зарази своей увлеченностью и фантастической энергией не только учеников, местных жителей, не и областных чиновников.
И старинная усадьба начал; возрождаться. 18 июня 1982 года музей принял своих первых посетителей, а Ермаков стал его директором. Он отдал «Ивановке» 36 лет своей жизни, сросся с ней плотью и кровью. Он знает о Рахманинове его семье и окружении больше, чем любой музыковед. Со временем Музей-усадьба превратился в своеобразную мекку для музыкантов не только Тамбовской области, но и всей России. Концертировать в «Ивановке» считали за честь многие музыканты, благо, что в усадьбе имеется шесть превосходных роялей. А первокурсники нашего музыкального училища именно там уже несколько лет подряд проходят посвящение в студенты. Три года назад вместе с музыкантами туда приехали и новоиспеченные студенты театрального отделения, вызвав к себе особый интерес Ермакова вечерними нарядами, столь уместными в здешнем интерьере. В первом же разговоре директора усадьбы и режиссера театра возникла фамилия Савина. Неутомимый Ермаков, давно приобретший известность среди деятелей культуры России, отмеченный множеством наград, получивший звание заслуженного работника культуры РФ, совершенно не способен жить спокойно. В то время он вынашивал две новые идеи: проведение в «Ивановке» фестиваля театров малых городов России и проект «Русские без России». Обе нашли горячий отклик у Владимира Попова. Фестиваль, как уже сообщала наша газета, с успехом прошел в конце лета, и Попов приказом управления культуры Тамбовской области назначен его художественным руководителем. А спектаклем «Думать о счастье» началась реализация проекта «Русские без России».
Ксерокопии первого сборника стихов Ивана Савина (урожденного Саволайнена) «Ладонка», изданного в 1926 г. в Белграде, и его прозаических произведений Ермакову дал известный московский библиограф В.Леонидов. Александр Иванович был потрясен как судьбой этого человека, попавшего в чудовищный водоворот революции и гражданской войны, потерявший в ней почти всю свою семью и выброшенный им в Финляндии, так и его творчеством, до последних дней жизни (а умер И.Савин в 27 лет) пропитанным мучительной любовью к России, верой в нее, надеждой на возрождение. Предложил материалы Владимиру Попову, и спустя время родился спектакль, с которым мы и ехали в Ивановку.

Закулисье
3а вопросами-ответами время пробежало быстро. Среди ноябрьского бесприютья «Ивановка» предстала светлым, хотя и немного грустным островком. Колоритный ее хозяин встретил радушно. За неимением гримерной отвел актерам небольшую комнатку, где очень быстро на столе был сооружен нехитрый завтрак: бутерброды, чай, печенье, конфеты. Приглашали и меня, но - увы! Ничего этого мне нельзя. Достаю сиротский обезжиренный йогурт и ржаные хлебцы, принимаюсь жевать. «Мацу ешь?» - сочувственно иронически интересуется Попов. Смотрю на хлебец - а ведь он и вправду очень напоминает еврейские опресноки - мацу. Доев, выхожу побродить по усадьбе. Мы со своим коллективом здесь уже бывали, но в одиночестве,
без экскурсовода, не покидает ощущение, что в отсутствие хозяев я тайком пробралась в чужой дом.
В гостиной с камином и белым роялем идут приготовления к спектаклю. Декораций нет, установлен лишь большой портрет Ивана Савина, церковный подсвечник со свечами и четыре стула, на которых будут сидеть актеры. Композитор театра Владимир Изосимов, написавший для спектакля пять романсов на стихи поэта, принимается настраивать рояль, актер Олег Кудряшов, их исполнитель, идет распеваться, Ермаков своим голосом трибуна отдает какие то распоряжения сотрудникам. Потом садится на стул и начинает рассказывать о Савине. О том, что ему, тяжелобольному, там, в Финляндии, очень помогал Рахманинов. Что могила его в Г.Хельсинки неухожена и во время ее посещения при шлось поменять табличку. Что сборник «Ладонка» совсем недавно издан в Москве при содействии режиссера Никиты Михалкова, с которым Ермаков, оказывается, знаком накоротке. Читает строки своих любимых стихов и тут же загорается: «Владимир Николаевич, теперь надо браться за Николая Туроверова!» (Это еще один писатель-эмигрант, незаслуженно забытый). И читает наизусть стихи Туроверова.
Но вот зажигаются свечи, и все пространство гостиной рояль, камин, старинный граммофон в углу, винтовая лестница на второй этаж - каким-то непостижимым образом принимает портрет человека с трагическими глазами...
Тем временем зрители, надевши бахилы или специальные шлепанцы (музей, все таки!) начинают занимать места. Они очень разные: учащиеся и учителя местной школы, студенты и преподаватели вузов из Уварово и Тамбова и даже председатель Союза теат ральных деятелей Тамбовской области Сергей Левандовский.

«Это было потрясение!»
Звон колоколов. «За кадром» звучит первый отрывок из рассказа Савина «Новые
годы»: «31 декабря 1917 года. Если много думать о счастье, если очень хотеть счастья, оно начинает сниться. Если цепко верить в счастье, слышен шелест его крыльев.
...- С новым годом, мама, все вы, близкие, верящие! С новым годом все дальние, невидимые! С новым годом, Русь бурлящая! Вселенная, с новым годом...»
Это - чувства и мысли 18-летнего юноши, еще не ведающего, что сулят ему, его семье годы последующие. О том, что было дальше - в стихах, которые читают актеры, пронзительных, порой безжалостных, порой тонко-лиричных, и следующих отрывках из рассказа «Новые годы». Пять стихов, как уже говорилось, звучат в форме романсов.
Вот и весь полуторачасовой спектакль. Весь?! Тогда почему на всем его протяжении стоит такая тишина? Почему многие зрители то и дело прикладывают к глазам платки? Канва спектакля напоминает живопись художников-пуантилистов: из отдельных точек - стихи, проза, музыка - складывается цельное полотно, трогающее самые сокровенные струны души. И здесь нельзя не сказать об актерах нашего театра. Очевидно, что играть в этом спектакле тяжело в принципе. В несколько раз тяжелее людям молодым, ведь для них события, о которых они рассказывают, отгорожены чуть ли не целым веком. Но когда со всем еще юный Денис Майданюк начинает читать:
Я - Иван, не помнящий
родства, Господом поставленный
в дозоре. У меня на ветреном
просторе
Изошла в моленьях
голова. Все пою, пою.
В немолчном хоре
Мечутся набатные слова:
Ты ли, Русь бессмертная,
мертва? Нам ли сгинуть
в чужеземном море? –
по спине проходит не здешний холодок: верный признак того, что у актера стопроцентное попадание в образ. В глухих, трагических интонациях, в искаженном мукой лице я с трудом узнавала другого актера - Дениса Онищенко, весельчака и балагура в жизни. Елена Клягина и Татьяна Болотникова, такие разные, тоже по разному, но так точно и тонко, так трепетно наносили свои точки на полотно спектакля. Удивительно органично звучал рояль под руками Владимира Изосимова и тенор Олега Кудряшова, выводивший: Птичка кроткая и нежная, Не покинь меня.
Может, трагедия братоубийственной гражданской генетически живет в каждом русском?

И вот финальный отрывок. «31 декабря 1923 года.
...Подумаю о чем-то хорошем, ласковом, стыдливо подойду кокну, обожгу горящее лицо влажным холодом стекла и, вглядываясь в звезды-камни на пальцах Богоматери, - скажу так, как говорят только бездомные, безродные, юродивые во Христе, скажу с горчайшей мукой и просветленной радостью:
- Боже, услышь нас! Ты видишь, - общей могилой стала земля твоя, Русь твоя благостная изрыта миллионами Голгоф. Боже, услышь нас!... Мы растеряли по долгим, по черным путям все силы, все цели, всю волю, всю жизнь. Боже, услышь нас! Осени нас, в ночь эту великую, миром, хоть немного радости забытой пошли, поведи нищенку твою - Россию - по новой тропе нового года, новых лет, жизни новой. Боже, услышь нас!».
Зрители долго аплодировали стоя. Потом многие, очень многие сочли своим долгом высказать слова восхищения и благодарности Владимиру Попову, а спешивших в раздевалку продрогших актеров догнал Сергей Левандовский и, не скрывая слез, сказал: «Ребята, это было потрясение! Сегодня не вы должны кланяться, а зрители вам».
...За окном быстро смеркалось - ноябрьские дни коротки. Но только все засобирались к автобусам, раздался зычный голос Ермакова: «Кто ж это вас без обеда отпустит?!» В какой то потаенной комнате на втором этаже уже накрыты столы, и аромат горячего куриного супа дразнит не только мое измученное диетой обоняние. Ермаков еще и еще раз благодарит режиссера и актеров за «потрясающий спектакль» и обещает, что сделает все возможное, чтобы он был показан в Москве. Зная его упорство, в это сразу поверилось.
А по дороге домой театральный люд вдруг распелся. Пели долго и с удовольствием. Пели разное. Но время от времени кто-нибудь просил: «Олег, давай про пальчики» или «Давай про птичку». И я поняла, что романсам из спектакля уготована самостоятельная жизнь.

Автор: З.ИШКОВА

Это Вы прозрачно намекаете на то, что не тактично с моей стороны обвинять за глаза кого бы то ни было ?  Согласен. Только это не обвинение, а скорее шутка.