Вчера ему исполнилось бы 70 лет.

Корабли постоят и ложатся на курс,
Но они возвращаются сквозь непогоду.
Не пройдет и полгода и я появлюсь,
Чтобы снова уйти,
Чтобы снова уйти на полгода.
Не пройдет и полгода и я появлюсь,
Чтобы снова уйти,
Чтобы снова уйти на полгода.

Возвращаются все, кроме лучших друзей,
Кроме самых любимых и преданных женщин.
Возвращаются все, кроме тех, кто нужней.
Я не верю судьбе,
Я не верю судьбе, а себе - еще меньше.
Возвращаются все, кроме тех, кто нужней.
Я не верю судьбе,
Я не верю судьбе, а себе - еще меньше.

Но мне хочется думать, что это не так,
Что сжигать корабли скоро выйдет из моды.
Я, конечно, вернусь, весь в друзьях и мечтах.
Я, конечно, спою,
Я, конечно, спою, - не пройдет и полгода.
Я, конечно, вернусь, весь в друзьях и мечтах.
Я, конечно, спою,
Я, конечно, спою, - не пройдет и полгода...

Человек, которому невозможно было не верить. К которому невозможно было отнестись равнодушно. Человек, с которым ушла невосполнимая часть той эпохи. Бунтарь и ренегат "совка", сжегший себя без остатка.
До сих пор его популярность незыблема. И она не уйдет со сменой поколений - он популярен и среди молодежи. Причем ИМХО - среди лучшей ее части.
Мне было 6 лет, когда его оплакивала вся страна. Я хорошо помню застывшее в горестном недоумении лицо папы, поцарапаный сингл с синей надписью: "Добра!.. (и ниже подпись)". Я не мог понять одного: что в этом хриплом, не очень-то красивом дяденьке так подкупило папу, его друзей и огромную аудиторию моей родины СССР? Я был слишком мал, чтобы понять: что они в нем нашли?..