Нетворческие муки
Иссушенных телес –
Хватаешь ноги в руки,
С деньгами или без,

И вот она – растряска
Молочной кислоты,
Где город как раскраска,
Цвета ушли в цветы.

Истоптанная клумба
Чуть дышит у кафе –
Оттуда – вопли, румба,
И дядька подшофе.

У "Мака" проститутки
Капроново дрожат –
Дожди вторые сутки,
А надо бы деньжат.

Записывая что-то
В мобилку по пути,
Опять зайдешь в болото,
И… (Господи, прости!).

Дырявые подошвы,
Гунявый перемат.
Года мои, ну что ж вы
Опять с умом в разлад?

Под смех озябших девок,
Приняв холодный душ,
Замызганный отсевок –
Маячишь между луж,

И молишься на слово,
И прыгаешь коньком –
Творенье Дня Шестого,
С мобилкой и бычком.

Печальный свист летающих тарелок,
Кастрюльный звон, смесь теноров-альтов.
Сосед-баптист, стукач и недоделок,
Помолится и вызовет ментов.

Какая гадость – ваша заливная,
Сверкающая пара без очков.
Я не Персей, и вы мне не Даная.
Я шут, один из ваших дурачков.

Потуги воспитательных процессов,
Подпруги, чресседельники, узда,
И фразы – разносолы разновесов,
С приправами: "дурак" или "балда".

Забрав баян, петляю в темпе вальса
Куда-нибудь, к кому-то, кое-как.
Шекспир был пьян, и "Гамлет" не удался –
Я Йорик, и бессмертен мой колпак.

Вот тысячи веков
Рождений и кончин
Творцов и дураков,
Что, впрочем, все равно.
Вот тысячи долгов,
И тысячи причин
Проделать пять шагов,
И кубарем в окно.
Вот тысячи расплат
За тысячную часть.
Вот тысячи тирад
На тысячи томов.
Вот тысячный ушат
На тысячную власть,
И тысячный разврат,
С раздачами слонов.
Вот тысячи "могу",
И тысячи "никак" -
Ударов по мячу
Не ножкой, а ножом,
И, согнутый в дугу
Под плитами бумаг,
Пропью свою парчу,
И к Солнцу голышом -
Где тысячи "зачем?"
Почили в телесах,
Где тысячи систем
Портвейном истекли,
Где муз моих гарем
Растает на глазах,
С горой ненужных тем,
С осколками Земли.

Часы не деньги, их бывает много –
Мигренных, обезвоженных, больных.
Мы жрем себя упрямо, вилорого,
Под гнетом високосных выходных.

Мы ищем оправданье отравленью,
Мы лезем в голодильник за питьем,
И припадаем, крякая, к соленью,
И все путем, Матильда,
Все путем.

Года не люди – их бывает жалко,
Но нынче "дольше века длится день".
Не разомкнись, дрожащая держалка,
Не уронись, пелевинский пельмень,

Не раздвоись, квартирная картина,
И ты, мадам, завязывай с нытьем.
Есть огурец, пельмени и сардина,
И все путем, Матильда,
Все путем.

Глаза не звезды, им бывает сыро,
Не отводи их, милая, к стене.
Мы будем жить, пока хоть чья-то лира
Играет в этой пушечной стране.

Нас не сманить мечтами идиота,
Нас не свалить омоновским битьем.
Мы будем жить, хваля свое болото,
И все путем, Матильда,
Все путем.

Тогда, в Карабулаке,
Душа орала ямбами,
Нутро просило крепкой,
Летели прочь штаны,
И знали все собаки,
Кто голый, между дамбами,
Ныряет в метр с кепкой
Озерной глубины.

Я нес свои червонцы
В каморки к сонным горничным,
А после до матраца
Себя едва-едва,
А утром пело Солнце,
Да на своем, на солнечном,
Но я – готов поклясться –
Вникал во все слова.

Тогда, в Карабулаке,
Глаза просили радуги,
Без права на задержку,
Без лени и без "но" –
В гостиничной клоаке
Прижился запах патоки,
И, с хлоркой вперемешку,
Выталкивал в окно.

Я плакал по бумаге –
Порывисто, размашисто,
И в пасмурной столовке
Рвал песнями кадык.
Тогда, в Карабулаке,
Ушел, сгорел я начисто,
Забыв трусы, кроссовки
И солнечный язык.

Как хочется намека на весну
Средь болдинских хвалений нараспев –
Пусть клюнуть на дешевую блесну,
Но червами разбавить модный треф.

Как хочется раздеться донага
И, с "эврикой", по странам-городам
Податься в развеселые бега,
Поддаться замордованным мечтам,

Засеять откровеньем чью-то новь,
И каждый день раздаривать цветы.
Как хочется намека на любовь –
Ромашки лжи в бурьяне правоты.

Страдалица, в моем пристрастии
Вам видится недоразвитие,
Хотя и развитый горазд
Стираниться от многовластия,
Скопытиться от многопития,
И скинуть груз великих каст.

Красавица, ну что мне звания?
Цена радже - от силы рупия,
Когда начертано на лбу
Состариться от многознания,
Сгусариться от многолюбия,
И кануть в общую трубу.

...а ты попробуй! -
Да, попробуй
За мягкотелостью мечты
Нащупать кукиш твердолобый,
И не свалиться с высоты,

Раздраить люки опасений,
И обнажить все тридцать два
В пейзаж замызганный, осенний,
В "отнюдь", "навряд ли" и "едва",

В подножку труса, в наглый локоть,
В бабло, хамло и западло.
А ты попробуй!
Грязь и копоть -
Не повод сесть на помело,

Не повод верить сонным бабам,
И в осень.
Это не листва -
Я расстилаюсь по ухабам
Твоим ковром.
Попробуй, а?

А любил ли ты, брат,
По звонку –
От восьми до пяти?
А хотел ли ты стать
Перелетным, хотя бы на месяц?
А нудил ли у врат,
Бесконечным глаголом: "пусти!",
Чтоб, упав на кровать,
Завести перегар околесиц?
А рубил ли ты, друг,
Тушу жизни наутро, сплеча,
Чтоб нажать на "прощай",
И угнать у души эти кости?
Так бери этот плуг –
Эту связку в четыре ключа,
И ступай в этот рай,
И паши.
Я расстроен?
Да бросьте.

Говорят, что в Африке
Девки ненасытные,
Дюже полигамные,
В теле и в соку.
Я сжигаю трафики
На дела постыдные –
Собираю данные
И коплю деньгу.

В этой Африкании
Много интересного:
Джунглести и пляжности,
Пальмы и слоны,
Только видел в бане я
Гида разлюбезного.
Нет яснее ясности –
Бабы мне нужны.

Я бы взял гармонику
По такому случаю,
Я надел бы кепочку
С алым козырьком,
Показал бы слоникам
Фигушку пахучую,
И пошел бы к девочкам
Сразу, прямиком.

Девки африканские,
От восторга писая,
Выстроятся в очередь,
Длинную как Нил.
Прочь понты мещанские,
Мне сойдет и лысая,
Я идейно прочен ведь,
И морально мил.

Будет чем размахивать,
В качестве приветствия:
"Гутен таг, товарищи –
Жду вас в лопухах!"
Родила в рубахе мать,
Не умру впоследствии,
Если жив пока еще,
При моих грехах.

Пусть родятся маврики,
Кондолизы Пушкины.
Я забросил удочки
С пивом "Оболонь",
Я коплю на Африку
Как четыре Плюшкина,
И томятся в сумочке
Кепка да гармонь.

Не кланялся ни Богу, ни БГ,
Ни с тем, ни с этим лично не знаком –
Ни с идолом, ни с духом. Но – эге! –
С утра двоим помолишься тайком.

До Бога слишком близко, чтоб лететь,
И Боб родня – не только бородой,
И, что ни день, ломается комедь –
То "Отче наш", то "Город золотой".

Разгрызая таблетки,
В заточенье (не раб ли?),
Оживаешь по клетке,
Воскресаешь по капле.

Солнце весело, пьяно
Разливается ртутью
В истукане стакана
С изподкрановой мутью.

Выпиваешь светило,
И хохочешь в обои,
Отрекаясь от пыла
Записаться в плейбои,

Без претензий на чудо,
Без моления благу
Переплюнуть верблюда,
Перелаять собаку.

Осталось мало. Чем быстрей –
Тем лучше, проще, чище,
Но вновь на грабли у дверей
Наткнется сапожище,

И вновь к истокам, вновь с нуля,
С "как было до" – поклейки
Не вазы – рваного рубля,
С достоинством копейки,

Чтоб жизнь, соленый ураган,
Схватить за что попало,
И сесть – пусть жопой на вулкан,
Но не в фойе вокзала,

Кромсать цыгана на куски
Тяжелой, пятой кружкой,
И бить входящие звонки
Глушителем-подушкой.

Он растворит себя в эфире
Межгалактического "Я",
Он воспоет свои стихири
В разрухе съемного жилья.

В святом неведенье начала,
В глухом безденежье конца,
Он будет верить одичало
В бессилье шмоток и свинца.

Ничто не властно над балбесом,
И будет муза-простота
С парнокопытным интересом
Глядеть на новые врата,

Пока проглядывает люстра
Сквозь синь табачных облаков,
Пока жирует мир искусства
На аскетизме дураков.